На масленичной неделе предлагаем вашему вниманию рассказ Надежды Тэффи «Блины».
#БиблиотекаимениМаршалаЖуковаСимферополь
Это было давно. Это было месяца четыре назад.
Сидели мы в душистую южную ночь на берегу Арно.
То есть сидели-то мы не на берегу, – где же там сидеть: сыро и грязно, да и неприлично, – а сидели мы на балконе отеля, но уж так принято говорить для поэтичности.
Компания была смешанная – русско-итальянская.
Так как между нами не было ни чересчур близких друзей, ни родственников, то говорили мы друг другу вещи исключительно приятные.
В особенности в смысле международных отношений.
Мы, русские, восторгались Италией. Итальянцы высказывали твердую, ничем несокрушимую уверенность, что Россия также прекрасна. Они кричали, что итальянцы ненавидят солнце и совсем не переносят жары, что они обожают мороз и с детства мечтают о снеге.
В конце концов, мы так убедили друг друга в достоинствах наших родин, что уже не в состоянии были вести беседу с прежним пафосом.
– Да, конечно, Италия прекрасна, – задумались итальянцы.
– А ведь мороз, – он… того. Имеет за собой… – сказали и мы друг другу.
И сразу сплотились и почувствовали, что итальянцы немножко со своей Италией зазнались и пора показать им их настоящее место.
Они тоже стали как-то перешептываться.
– У вас очень много шипящих букв, – сказал вдруг один из них. – У нас язык для произношения очень легкий. А у вас все свистят да шипят.
– Да, – холодно отвечали мы. – Это происходит от того, что у нас очень богатый язык. В нашем языке находятся все существующие в мире звуки. Само собой разумеется, что при этом приходится иногда и присвистнуть.
– А разве у вас есть «ти-эч», как у англичан? – усомнился один из итальянцев. – Я не слыхал.
– Конечно, есть. Мало ли что вы не слыхали. Не можем же мы каждую минуту «ти-эч» произносить. У нас и без того столько звуков.
– У нас в азбуке шестьдесят четыре буквы, – ухнула я.
Итальянцы несколько минут молча смотрели на меня, а я встала и, повернувшись к ним спиной, стала разглядывать луну. Так было спокойнее. Да и к тому же каждый имеет право созидать славу своей родины, как умеет.
Помолчали.
– Вот приезжайте к нам ранней весной, – сказали итальянцы, – когда все цветет. У вас еще снег лежит в конце февраля, а у нас какая красота!
– Ну, в феврале у нас тоже хорошо. У нас в феврале масленица.
– Масленица. Блины едим.
– А что же это такое блины?
Мы переглянулись. Ну, как этим шарманщикам объяснить, что такое блин!
– Блин, это очень вкусно, – объяснила я. Но они не поняли.
– С маслом, – сказала я еще точнее.
– Со сметаной, – вставил русский из нашей компании.
Но вышло еще хуже. Они и блина себе не уяснили, да еще вдобавок и сметану не поняли.
– Блины, это – когда масленица! – толково сказала одна из наших дам.
– Блины… в них главное икра, – объяснила другая.
– Это рыба! – догадался, наконец, один из итальянцев.
– Какая же рыба, когда их пекут! – рассмеялась дама.
– А разве рыбу не пекут?
– Пекут-то пекут, да у рыбы совсем другое тело. Рыбное тело. А у блина – мучное.
– Со сметаной, – опять вставил русский.
– Блинов очень много едят, – продолжала дама. – Съедят штук двадцать. Потом хворают.
– Ядовитые? – спросили итальянцы и сделали круглые глаза. – Из растительного царства?
– Нет, из муки. Мука ведь не растет? Мука в лавке.
Мы замолчали и чувствовали, как между нами и милыми итальянцами, полчаса назад восторгавшимися нашей родиной, легла глубокая, темная пропасть взаимного недоверия и непонимания.
Они переглянулись, перешепнулись.
Жутко стало.
– Знаете, что, господа, – нехорошо у нас как-то насчет блинов выходит. Они нас за каких-то вралей считают.
Положение было не из приятных.
Но между нами был человек основательный, серьезный – учитель математики. Он посмотрел строго на нас, строго на итальянцев и сказал отчетливо и внятно:
– Сейчас я возьму на себя честь объяснить вам, что такое блин. Для получения этого последнего берется окружность в три вершка в диаметре. Пи-эр квадрат заполняется массой из муки с молоком и дрожжами. Затем все это сооружение подвергается медленному действию огня, отделенного от него железной средой. Чтобы сделать влияние огня на пи-эр квадрат менее интенсивным, железная среда покрывается олеиновыми и стеариновыми кислотами, т. е. так называемым маслом. Полученная путем нагревания компактная тягуче-упругая смесь вводится затем через пищевод в организм человека, что в большом количестве вредно.
Учитель замолчал и окинул всех торжествующим взглядом.
Итальянцы пошептались и спросили робко:
– А с какою целью вы все это делаете?
Учитель вскинул брови, удивляясь вопросу, и ответил строго:
– Чтобы весело было!
